Сегодня наша страна отмечает значимый праздник – День народного единства, приуроченный к окончанию смутного времени в России. Имена Минина и Пожарского, чей памятник установлен в Москве, неразрывно связаны с этой датой.

Будучи недавно в столице, я прогулялась по Красной площади. Сказать по правде, давненько этого не делала, а зря. Памятник Минину и Пожарскому, оказывается, закрыт тентом: завершается его реставрация, Но именно в День народного единства он, по плану, должен предстать перед горожанами в обновленном виде.

История у монумента интересная. Его установили на Красной площади в 1818 году. Скульптор Иван Мартос не прекращал работу над моделью даже во время Отечественной войны 1812 года, позировали ему его сыновья. Пьедестал с памятной табличкой был готов уже в 1817 году, но так как открытие памятника состоялось лишь год спустя, цифру в надписи пришлось менять. Тем не менее, монумент стал символом сразу двух Отечественных войн, разделенных двумя столетиями.

1612

День народного единства в России празднуют в память о битве, состоявшейся 4 ноября 1612 года. Тогда ополчение Минина и Пожарского штурмом взяли Китай-город, выбив оттуда польский гарнизон. Собственно, сражение длилось по меньшей мере с 1 по 5 ноября (по новому стилю), когда поляки подписали капитуляцию. Но сам факт освобождения резиденции русских царей от иноземных захватчиков, да еще не столько регулярным войском, сколько народным ополчением, воодушевил на борьбу всю страну. Смута не завершилась взятием Китай-города, до ее фактического окончания было как минимум два года, мир со шведами подписали лишь в 1617 году, а с поляками еще год спустя. Но освобождение столицы – это всегда знаковое событие для государства, в особенности во времена, не просто так названные смутными.

Много говорится о том, что свои первые шаги новая Россия сделала на Куликовом поле. Однако как ребенок иногда донашивает за старшими братьями их одежду, так и она еще долгое время рядилась в рубашки старой удельной Руси. И однажды настал момент, когда эти одежки ее едва не задушили. Старая знать продолжала жить так, будто со времен Ярослава Мудрого ничего не поменялось, а время требовало соответствовать новым правилам. На пороге был XVII век – эпоха становления империй – а Рюриковичи цеплялись за свои родовые уделы. Россия для них ничего не значила, главное было сохранить доходы от имений. И ради этого они продавали интересы государства всякому, кто обещал сохранить их власть над уделом. Захватчиков такая политика вполне устраивала.

Самозванцы, «Семибоярщина», Василий Шуйский, мятежные казаки, поляки, знатные семейства, разбойные шайки – каждый имел в Смуте свой интерес. Но конец гражданской войне положило народное ополчение.

В феврале 1612 года находившийся в заточении у короля Сигизмунда III патриарх Гермоген сумел передать с двумя нижегородцами послание, ставшее искрой, которая подожгла копившийся порох народного гнева. «Пишите в Казань к Ефрему, да и в Вологду пишите, и к Рязанскому владыке, да и во все города пишите, везде говорите моим именем, моим словом: всем вам от меня благословение и разрешение в сем веке и в будущем! Стойте же за веру неподвижно; а я за вас Бога молю!» Этот призыв стоил патриарху жизни: по некоторым свидетельствам, узнав о случившемся, поляки уморили старика голодом. Гермоген не дожил до освобождения Москвы, но сделал, по тем временам, главное, чтобы это случилось: дал свое благословение. А в октябре того же 1612 года народное ополчение Минина и Пожарского уже осаждало укрепленный Китай-город.

Немецкий наемник на шведской службе Матвей Шаум писал в 1614 году о тех событиях:

«…Русские ложную свою веру променяли бы на лживейшую и худшую (примечание – автор цитаты был лютеранином); были бы подданными Поляков в своей земле и, имея своего Великого Князя, уважались бы менее, чем иностранцы, ради нового друга восстали бы противу старого и, наруша заключенный мир со Шведами, подверглись большой опасности и навлекли бы на себя тяжкую войну, и проч. Когда город сгорел и Русские выжиты были из оного, то они тысячами расположились в поле и не давали Полякам, никого выпустить из крепости». Пожар, о котором он вспоминает, случился в день Пасхи 1611 года. Жители Москвы действительно разбежались из сгоревшего города но, засев на окрестных дорогах, вовсю партизанили против захватчиков, лишивших их крова. Условных «своих» в городе после пожара, как они считали, не осталось, потому и не позволяли люди никого выпустить из остатков Москвы. Немец осуждал русских, не понимая причин их поведения, а стоило бы хоть немного логически помыслить, и все встало бы на свои места.

Так или иначе, но второе ополчение – то самое, которое собрали Минин и Пожарский – осадило Москву и укрепившийся в ней польский гарнизон. Перед тем они разбили подкрепление Ходкевича, которое шло на подмогу осажденным. А завершилось все штурмом и капитуляцией поляков, которых «попросили» на выход.

В Туле и ее окрестностях еще год с небольшим воевал один из лидеров первого ополчения – присягнувший полякам атаман Иван Заруцкий. Сначала он, пограбив Коломну, ушел в Михайлов, а затем в знак протеста против избрания на царство Михаила Романова разорил Дедилов, Крапивну и Епифань. Он досаждал войскам второго ополчения до лета 1614 года, когда сначала закрылся с Мариной Мнишек и ее сыном в Астрахани, а затем попытался бежать на Яик. Там их и поймали, на чем активная фаза Смуты завершилась.

Второе ополчение – наглядный пример того, как здоровая часть русской элиты в лице князя Пожарского объединилась с народом, внутри которого зрела новая, молодая сила. Для возрождения России этого оказалось достаточно.

1812

Два века спустя нашей стране снова пришлось отстаивать суверенитет. Как и в 1612 году, оккупанты захватили Москву. Насколько «прилично» они себя там вели – почитайте у Льва Толстого, причем он еще смягчил, чтобы не травмировать читателей. Как и двумя столетиями ранее, столица сгорела, а вокруг нее кружили отряды партизан, устроивших натуральную охоту на захватчиков. Параллели были настолько явными, что установленный шестью годами позднее памятник Минину и Пожарскому люди восприняли не только как дань памяти событиям, радикально изменившим историю России в XVII веке, но и как монумент славы героям недавней освободительной войны.

Ни один захватчик из 400-тысячной армии Бонапарта не смог ступить на тульскую землю, и на это была серьезная причина.

Мы многое знаем об Отечественной войне 1812 года, но мало кому известно, что по указу Александра I в июле 1812 года было сформировано Тульское народное ополчение.

Его численность оценивается в 15 000 человек. Четыре пеших казачьих полка, один егерской, два конных казачьих полка и конно-артиллерийская рота – именно столько войсковых частей сформировали из туляков. Они не позволяли армии Бонапарта войти на территорию Тульской губернии, чтобы «прокормиться» там, а затем ополченцы присоединились к основным силам Тарутинского войска и приняли участие в контрнаступлении. Кстати, слово «Berezina» с той поры прочно вошло во французский язык как синоним полного разгрома.

Тульское ополчение весной 1814 года в составе русской армии вступило Париж. А среди его командиров был Юрий Лермонтов – отец великого русского поэта. Множество имен туляков вошло в галерею славы Отечественной войны 1812 года. Но дело было не в том, сколько туляков, смолян или москвичей сражались тогда за свою Родину. Дело было именно в ней, в России. При всех имевшихся недостатках устройства тогдашнего общества дворянство и народ перед лицом огромной опасности смогли объединиться. Результат не заставил себя долго ждать. А французский язык обогатился еще одним словом: «bistro».

2022

С того переломного сражения, которое вывело историю Смуты на финишную прямую, а России подарило будущее, прошло 410 лет. Какой урок извлекла страна из той истории?

Ответ дает само название праздника: День народного единства. И 1612, и 1812 годы показали, что главным ингредиентом победы России всегда было единство внутри общества. Да, и в 1812 году хватало «графов Нулиных», которые приходили в восторг от всего французского и пророчили России поражение. Про 1612 год и говорить нечего, один только демарш атамана Заруцкого попортил всем крови. Но тот духовный подъем, который нашел свое выражение в послании патриарха Гермогена и народном ополчении, спас страну от полного иноземного порабощения. Точно так же прапраправнуки ополченцев 1612 года отстояли суверенитет страны в 1812 году – когда Наполеон захватил Москву и ждал, когда царь Александр придет к нему подписывать капитуляцию.
Не дождался. Причем, даже сидя в Москве, Бонапарт и подумать не мог, что впереди его еще ждет «Berezina».

«Вставай, страна огромная!» – этот лозунг в 1941 году взялся не из воздуха. У него глубокие корни, уходящие и к разгрому армии Наполеона, и к взятию Китай-города ополчением, и к Стоянию на Угре.

Исток его находится на поле Куликовом, где старая, но уже начавшая объединяться Русь становилась Россией. Народное единство сделалось залогом Великой Победы 1945 года, когда потомки героев 1612 и 1812 годов вновь сделались единой силой и одолели мощнейшую армию мира – германскую.

Как поется в песне чилийского поэта Серхио Ортеги, «Пока мы едины, мы непобедимы». Именно поэтому так стараются разобщить нас, по любому принципу – национальному, религиозному, социальному – чтобы вновь, как в Смуту, страну раздирала война всех против всех, а в ее столице стоял иноземный гарнизон. Но на Красной площади стоит памятник купцу Минину и князю Пожарскому, который является символом того самого единства, которое всегда было самым надежным щитом России и гарантией «Berezina» для любого, кто задумает лишить нас Родины.

Елена Спесивцева