Были тяжелые времена, когда южная граница нашей страны проходила по тульской земле. Не зря же Куликово поле было выбрано Дмитрием Донским для сражения с Мамаем: за Татинскими бродами заканчивалась Русь. Только представьте себе, как близко это было!

Раскопки показали, что поселения на месте села Гремячего, что в каких-то 27 километрах от Донского, относятся к XII-XIII векам. Нашествие Орды на какое-то время обезлюдило эти края. Но уже в XIV столетии сельцо Гремячее упоминается в старых летописях. А расцвет его пришелся на XVI-XVII века.

Крепость и городок

Тульская засечная черта образовалась как череда укреплений, задачей которых была защита от татарских набегов. Ведь стояние на Угре ознаменовало выход Руси из вассальной зависимости Орде, переживавшей тогда «изрядную замятню». Но ее осколки – Казанское, Астраханское и Крымское ханства – считали это незаконным и требовали дани. Притом платить предполагалось каждому из ханств, и не по одной трети, а в полном объеме. Ясное дело, что московским князьям Ивану Третьему и Василию Третьему такая перспектива не подходила совершенно: она означала тотальное разорение Руси и полное прекращение ее существования под натиском еще и со стороны Литвы.

И в наши дни село Гремячее хранит в названиях своих улиц и поселков отголоски своей былой воинской славы тех времен. В крутой излучине реки Прони была заложена крепость, а вокруг нее стали селиться служивые люди – пушкари, стрельцы, казаки. Позднее – уже при Петре Первом – возникла слобода Новики, которую населяли рекруты-новобранцы, обучавшиеся в гремячевском гарнизоне воинскому искусству. Вокруг Гремячего городка образовались 5 слобод: Беломестная, Новоприборная, Пушкарская, Староказачья и Стрелецкая. В каждой имелся свой храм, и к XVIII столетию их насчитывалось, включая соборную церковь в самом Гремячем, шесть.

Обратившись в прошлое, можно увидеть в межевой грамоте Василия Третьего от 1522 года упоминание пограничной речки Гремячки и слободки при ней. Грамота подтверждала права землевладельцев Семена и Василия Верхдеревских на их вотчину, наследование которой шло в их роду от предка – Ивана Мирославовича Салахмира. А пожалованы были сии земли упомянутому пращуру князем Олегом Рязанским в 1371 – 1372 годах. Кстати, это тот самый Олег Рязанский, который пытался усидеть сразу на трех стульях – угодить и Дмитрию Московскому, и Тохтамышу, и Мамаю, а после Куликовской битвы напал на обоз русского войска и пограбил его. В результате порубежные земли между Московским и Рязанским княжествами довольно скоро ушли под руку Москвы.

А Гремячий городок – крепость в излучине Прони – появился после 1571 года.

 По выпискам из писцовых книг уже начала XVII века основателем Гремячего был Андрей Чернышов. В годы Смуты Гремячий городок вместе с Михайловым, Тулой, Веневым и прочими городами стоял в округе Ивана Болотникова. За это он был дотла сожжен рязанским воеводой Прокофием Ляпуновым.

Однако уже по окончании Смуты крепость Гремячий городок была возрождена. В 1611-1612 годах стольником здесь был Иван Пушкин. Свидетельств о том периоде сохранилось немного, но, судя по всему, он и основал Пушкарскую слободу на левом берегу Прони. Было в ней тогда 40 дворов.

Пять крепких башен, прочная стена, погреба, оружейные мастерские, казармы, торговые лавки – таким был Гремячий городок в первой половине XVII века. В слободах жили служивые с семействами, а колокол на надвратной башне оповещал население о приближающемся вражеском войске, чтобы женщины и дети могли укрыться за стенами крепости.

В 1623 году в Гремячем городке Федор Пушкин и Дружина Федотов провели перепись. Тогда значились вокруг укрепления всего 4 слободы Стрелецкая, Пушкарская, Казачья – нынешняя Староказачья – и Беломестная. Новоприборная слобода образовалась от поселения новоприбывших казаков и солдат в XVII – первом десятилетии XVIII веков.

В новое время

Русь стала Россией, постепенно отодвигая рубежи на юг. После возникновения Белгородской засечной черты стратегическое значение крепостей в Тульском крае ушло в прошлое. Больше не нужно было содержать здесь укрепленные городки. Стены и башни ветшали, потомки стрельцов, пушкарей, казаков и солдат стали простыми мещанами. В 1724 году Гремячий городок стал безуездным, а в 1777 году утратил статус города. Из него образовались 5 сел Веневского уезда, названные по старым слободам.

К слову, Новоприборная слобода до сих пор находится на том же месте, где и образовалась в XVII веке. Храм Живоначальной Троицы, построенный примерно в те же годы, был создан из дерева, как 99% сооружений того времени. Более ста лет спустя, в 1766 году, старую церковь разобрали, построив на ее месте новую – тоже деревянную. И только в 1881 году на этом месте ее начали возводить в камне, с приделом в честь Казанской иконы Божией Матери. Строительство шло три года. Храм действовал до революции, затем был закрыт. И только в 1993 году в нем были возобновлены богослужения. Он действует и по сей день.

Длинный мыс, омываемый с трех сторон рекой Проней, возвышается над излучиной, словно он сам был крепостью. Из-под края асфальта, проложенного по улице Новики – в ее названии слышится отзвук тех времен, когда здесь селили новобранцев – выныривает брусчатка из «дикого» некрупного камня. Почти сразу по левую руку расположена Аллея памяти героям-землякам – в честь тех, кто погиб за нашу свободу в годы Великой Отечественной войны.

Одна из улиц села носит имя гвардии старшего лейтенанта Ирины Федоровны Себровой – уроженки Тетяковки, что рядом с Гремячим.

 Она была командиром звена 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й авиадивизии – тех самых «ночных ведьм», которых так боялись немцы. Она сделала 1004 боевых вылета – больше всех в полку. За образцовое выполнение боевых заданий и проявленные отвагу и героизм Ирине Себровой было присвоено звание Героя Советского Союза. После войны она вышла в отставку, работала в Московском авиационном институте. Скончалась в Москве в 2000 году.

А немного ниже памятника героям Великой Отечественной дорога становится грунтовой. Судя по следам автомобилей, сюда приезжают отдохнуть и порыбачить. Но спуск к воде довольно крут. Невольно представляешь себе, как в XVII веке здесь неспешно текла обычная жизнь поселян. Как женщины шли к воде, чтобы постирать белье, а их мужья в это время ладили оружие или что-то мастерили в крепости. Но по первому же звону колокола на надвратной башне люди спешили укрыться за стенами: татары идут… Кажется, будто этого клочка земли почти не коснулось время. Вот только крепости больше нет, осталась одна дорога.

Елена Спесивцева