8 октября 1906 года произошло событие, которое сегодня кажется почти невероятным: Лев Толстой, узнав о своем выдвижении на Нобелевскую премию по литературе, попросил всеми силами предотвратить её присуждение. Письмо с этой просьбой он направил финскому писателю Арвиду Ярнефельту, поручив ему деликатную миссию: через шведских коллег убедить Нобелевский комитет не присуждать ему премию.

Причина? Толстой не хотел оказаться в ситуации, когда ему придется отказываться от престижной награды. Как ни странно, Ярнефельт задание выполнил, и премия досталась итальянскому поэту Джозуэ Кардуччи, чье имя сейчас знакомо лишь узким специалистам.

И Толстой был доволен исходом событий. Свое удовлетворение он объяснял двумя причинами. Во-первых, это избавило его от головной боли: что делать с деньгами, которые, по его глубокому убеждению, приносят только зло. Во-вторых, этот эпизод принес писателю "честь и большое удовольствие" от сочувствия множества людей, пусть и незнакомых, но глубоко уважаемых им.

Сегодня, в эпоху прагматизма и материального благополучия, позиция Толстого кажется парадоксом. "Деньги – зло" – такой тезис вызывает недоумение, ведь на них можно было бы совершить множество добрых дел, помочь нуждающимся, раздать крестьянам. Объяснений, как распорядиться премией с пользой, можно придумать немало.

Но разве можно судить гения мерками обычной логики? Возможно, именно в этой несовместимости с общепринятыми представлениями и кроется разгадка его гениальности. Или, наоборот: его гениальность породила столь парадоксальное мышление. Как бы то ни было, поступок Толстого оставляет после себя больше вопросов, чем ответов, заставляя задуматься о природе гения и его отношении к миру.